Аркадий Кузнецов

Монастырская прорва

Путешествие с открытым сердцем

"Есть ветхие опушки у старых провинциальных городов. Туда люди приходят жить прямо из природы..." А мы уходим в природу из самого центра больших городов. Мы уходим все дальше от назойливого шума, обязательств и друзей. Мы уходим от любимых, для того, чтобы обрести себя.

Мы идем по лесной тропе. Рядом, невесть откуда взявшаяся, полугодовалая лайка. Выбежала из леса, поулыбалась,потявкала и увязалась за нами.

Мы идем искать "заимку". Это место, о котором мечтаем всякий охотник, место в котором он может почувствовать себя хозяином. Место, где кроме него больше не будет коварных двуногих.

Ориентиром для нас служит карта "двухкилометровка" десятилетней давности. Она достаточно подробна ( отмечены даже охотничьи домики), но всего, о местности, по которой мы движемся, не рассказывает. Дорога на ней обозначена довольно ровным пунктиром и, если верить масштабу, мы уже давно должны были прийти к заветному месту. Но реальная дорога петляет, кружит и время от времени разделяется на несколько рукавов.

"Направо пойдешь, налево пойдешь, все одно пропадешь". Смысл этого высказывания становится понятнее именно здесь. Ноги гудят от тяжелых "болотников", в низинах одолевают комары (в августе! Оборзели...), на песчаных пригорках солнечный припек. Старица, обозначенная на карте голубой каралькой, так до сих пор и не появилась на горизонте.

Дорога постепенно начинает идти под уклон и наши надежды на встречу с прекрасным крепнут. Ландшафт все больше начинает походить на прибрежный. Колея, по которой мы идем, превращается сначала в еле заметную тропку, а потом и исчезает вовсе. Сосняк сменяется березовым лесом, трава дотягивается уже почти до нашего пояса, появляется бурелом. Перелезаем через поваленные стволы и думаем, каждый по-своему: "А может ну ее, эту заимку". Вслух об этом не говорим. Вслух вообще не говорим. Не хочется...

Вдруг из-под ног, прямо перед лицом, в небо взмывает нечто черное и клубящееся. Оцепенев, разглядываем это секунды полторы. Мой друг кричит: "Тетерка!" В трех метрах от нас раздается очередной "взрыв". Хлопанье крыльев кажется оглушительным. "Тетерев, здоровый..." Договаривая это, друг срывает с плеча ружье, про которое совсем позабыл. По закону подлости, оно оказывается на предохранителе. Шлем вдогонку тетеревам запоздалый выстрел. Птицы перекрестными курсами разошлись низко над землей и скрылись в лесу.

Происшествие возбужденно обсуждается. "Заметил, он отвлекал нас от гнезда. Взлетел позднее, летел медленнее, и в другую от самки сторону". Вспоминаю что-то из школьного курса биологии, говорю нечто заумное и вдруг...

Друг замолкает, молчу и я. Мы вышли на берег реки, вернее бывшей реки. Старица, Монастырская прорва. На карте она цвета чистой воды. На самом деле, розовая от цветущего разнотравья, которое заполнило все ее русло. Старица заросла, и видеть этот поток цветов, как бы медленно плывущий под дуновением ветра, удивительно и радостно. Сами собой появляются мысли о бренности сущего. Ведь здесь, по этому самому руслу проходил когда то на своих стругах Ермак.

На высоком яру останавливался. Засмолили цигарки, задумались, оглядываемся. Место явно носит следы человеческой жизнедеятельности, только уж очень древней. Не осталось не построек, не утвари. Если и что-то можно найти, то только в земле. Но то, что здесь было человеческое поселение очевидно. Освобожденная от леса площадка, дорога, которая здесь и заканчивается, трава заросшая правильными квадратами, очерчивает контуры бывших огородов. Кусты одичавшей малины, смородины и т.д. Когда-то здесь кто-то жил. Когда? И кто?

Селянка, стоящая на высоком берегу, машет рукой ладьям уплывающим в вечность.

Справка исторического факультета ТГУ:

"Название Монастырская прорва, вероятней всего появилось потому, что на этом месте было приусадебное хозяйство Тюменского Свято-Троицкого монастыря. Скорее всего, хозяйство это существовало до секуляризации 18-го века в России. Секуляризация - это процесс обмирщения церкви. С 18 века церковь становится государственным учреждением. Государство переводило церковные земли в свое владение. Церковь в то время управлялась верховной коллегией, потом был организован синод. Синод возглавлял обер-прокурор - светское лицо, государственный чиновник, управлявший с помощью высших иерархов церкви. А какое же государственное учреждение может владеть крепостными крестьянами? Последний опыт владения людьми государственных учреждений был в шестнадцатом веке, это право было дано так называемым приказам.

По третьей ревизии 18 века до секуляризации (1762-1763 год) у Свято-Троицкого монастыря было 516 ревизских душ, причем душами считались лишь лица мужского пола. Это были крестьяне, которые обеспечивали монастырь продуктами, исполняли хозяйственные работы и платили оброк.Но по новому закону, право владения человеком и людскими душами осталось только у дворян. Когда была произведена ревизия, каждый российский монастырь был определен в какой-то класс - первый, второй, третий и заштатный монастыри. Каждому было определено, сколько в нем может быть монахов. Троицкий был определен как третьеклассный монастырь.

Работ, которые разъясняют, как появилось название Монастырская прорва, я не встречал, но это, конечно, не значит, что их нет. Некоторые данные есть в научных сборниках, но они очень разрознены. Что-то об этом месте я слышал от брата, он у меня охотник и отца, который был лесником. Название Монастырская прорва еще не означает, что здесь были монахи. Это могли быть кто угодно. Чем они занимались? Наверное, всем подряд, землю пахали, зерно молотили, рыбу ловили, собирали дикоросы. Возможно, старица тогда уже образовалась, а может быть, и нет. Надо смотреть документы, это большая работа. На это просто нет времени".

Справку подготовил доцент кафедры отечественной истории ТГУ Владимир Темплинг.

Художник Игорь Фадеенко ( "Николаев")